5, часть втораяЧасть вторая.
Тут неожиданно запищал интерком.
--Капитан! Часть навигационных приборов вышла из строя!
--Р-работнички…--пробормотал Пайк, выскакивая из лазарета,--разворошили осиное гнездо…ящик Пандоры… Спок, идём.
На мостике стало ясно—из-за детонировавшей «бомбы» разсинхронизировались системы корабля. «Энтерпрайз» чудом удалось отвести на безопасное расстояние, и сбои прекратились.
Через полчаса мы в шаттле спустились на планету. Выйдя на поверхность, я слышал, как у меня за спиной мичман Норл инструктирует десант:
--Настраивайте сканеры на самую высокую чувствительность. Если в живых кто и остался, то, скорее всего, прячется в бункере…
С нами полетел и лейтенант Кортес: едва придя в себя после инцидента, он потребовал, чтобы его взяли с собой в качестве переводчика.
Половина дня прошла в бесплодных поисках в мёртвом городе. Как вдруг все мы, занятые сканированием почвы и руин на предмет убежища, чуть ли не подскочили от чьего-то крика. Я обернулся.
За полуразрушенной стеной дома стоял …старик с чем-то наподобие земного ружья в руках и угрожал им мичману Норлу.
Норл попытался двинуться с места—старик выстрелил в землю и снова закричал что-то недоброжелательное. Мой смыслоуловитель поперхнулся, заскрипел и выдал фразу вроде «Уходите!». Капитан сделал нам знак не двигаться.
Тут лейтенант Кортес заговорил со стариком на его языке. Тот медленно опустил ружьё. Двадцать четыре секунды слушал его. Потом что-то ответил. Потом кивком головы позвал за собой.
Старик привёл нас к одному из полуразрушенных домов, спустился в подвал, мы пошли за ним. В конце неширокого коридора виднелась металлическая дверь. За дверью оказался целый подземный город, жителями которого оказались дети и старики. Наш проводник рассказал, что пытался прогнать нас, ведь год назад к ним прилетели инопланетяне, с просьбой о мире и дружбе, и они согласились. Сначала они, действительно, помогали. Потом стали без спросу, без всякого контроля вывозить в планеты полезные ископаемые. Словом, за несколько месяцев «гости» почти разорили «хозяев». Последние возмутились, но стоило намекнуть «гостям», что они ведут себя не слишком по-дружески, начались нападения на города, а после— война. Уцелевшие Взрослые спрятали своих стариков и детей в этом бункере…а дальше—дальше мы и сами видели. Узнав, что нас странное оружие пришельцев не убило, старик очень удивился.
Мы и сами терялись в догадках.
Когда мы уходили из подземелья, я слышал, как капитан по связи высокой важности говорит со штабом, как просит выслать к планете, названной нами Пандора, корабли с гуманитарной помощью…
…
Механизм действия оружия так и не прояснился для нас до конца. Как оно погубило почти всё население целой планеты, вывело из строя системы корабля, но при этом не подействовало на меня, а мои спутники отделались обмороком и ушибами от падения с высоты собственного роста? Исследовать энергетические бомбы никто не стал—их уничтожили с помощью роботов, которые, после детонации, рассыпались в металлическую крошку…
Впрочем, кое-что мне удалось выяснить.
Во-первых, и вулканское, и земное ДНК очень сильно отличаются от ДНК пандорианцев. Может быть, в этом причина разного эффекта от применения оружия? Но это, конечно, не факт.
А во-вторых--это главная причина, по которой я всё ещё мёрзну на Зет-2.
Дело в том, что мне удалось узнать у пандорианцев, участвовавших в контакте, примерное расположение и описание планеты пришельцев. Несколько недель я сверял координаты и сопоставлял описания. И вот, как сказал бы капитан, «все ниточки» от Пандоры тянулись именно в систему Зет-2, к небольшому спутнику газового гиганта Rg-2/45, в районе которого пропало три грузовых судна…
Вернувшись с Зет-2 на корабль я рассказал о своей теории капитану.
И он согласился её проверить.
66.
…Я лежу на песке за камнем, пытаясь не попасть под обстрел ещё раз.
По левому рукаву стремительно расползается тёплое, голубовато-зелёное пятно —так и есть, я ранен. Кажется, в плечо. У этих пиратов нет другого оружия, кроме огнестрельного. Не страшно — боль не сложно контролировать. Если только…
Если только я смогу доползти до них. Если следующая пуля не в голову.
Я их вижу. За таким же большим камнем, как мой. В нескольких метрах. Пайк и Кошкин ранены. Мичман Норл отстреливается. Первый помощник капитана безуспешно пытается связаться с кораблём и сама не опускает фазер. Капитан сказал бы, что нам повезло—мы живы. Ещё трое из нашего десанта убиты…
…
Мы ждали чего угодно. Неизвестного феномена. Микро чёрной дыры. Или другой лазейки в пространстве-времени.
Оказалось проще —все транспортные суда колонии захватили пираты, жители ближайшей к Зет-2 планеты. Ещё недавно там жила высокоразвитая цивилизация. Потом –война. Те, кто остались, живут за счёт разбоя и грабежа. Моя теория подтвердилась. Это их учёные в недалёком прошлом создали оружие, погубившее Пандору—вблизи планеты обнаружили остаточный фон того «загадочного» излучения. Они же начали с той планетой войну.
На них удалось вскоре выйти. Начать переговоры…
Найти местонахождение кораблей не составило труда, эти самые пираты (мы тогда не знали, кто они на самом деле) согласились показать их нам и помочь экипажу «грузовиков» подняться наверх.
Мы спустились. Внизу нас ждала ловушка. Люди были мертвы. Нас попытались убить.
Нам удалось выбраться на скалистую равнину…
…
Пули прорезают песок совсем рядом с моей правой рукой.
Я перекатываюсь на спину и прижимаюсь к холодной скале.
…
…Странно. Вспоминается, как я в первый раз убежал из дома.
Мне было четырнадцать.
Отличаться от других бывает трудно. И мне было. На нападки со стороны сверстников я не жаловался—это было бы нелогично, но…однажды, сам не знаю, отчего, проговорился в присутствии отца.
Он холодно заметил, что ничего не сделаешь, раз уж таким я появился на свет.
Тогда и я сказал. Сказал всё, что пугало меня и злило одновременно. Почему я такой? Зачем? Может, если меня не принимают, не нужно было, чтобы я вообще такой родился?
Помню, я сам вдруг испугался своих слов.
Отец ничего не ответил. Просто повернулся и посмотрел на меня. Спокойно, и как мне показалось тогда, безразлично. От этого взгляда мне стало больно, обидно, мне показалось, что ему…нет, им обоим, решил я, всё равно, что случится со мной. Лицо мое вспыхнуло. Я опрометью бросился прочь из комнаты, из дома, дальше, дальше, как можно дальше оттуда. В пустыню.
Я просидел на песке до поздней ночи. Меня никто не искал, не звал обратно, не убеждал. А я…я в своём детском отчаянии, что так внезапно вырвалось из-под покровов благоразумия, решил, что никому не нужен, и лучше будет, если…
…
…Ещё одна пуля.
Не задела.
Не логично предаваться воспоминаниям на волосок, как говорят земляне, от смерти. Но нет, это не воспоминания –картинки. Они пробегают передо мной, будто слайды в проекторе, и совсем без моего участия. Я смотрю на свою жизнь со стороны…
Всё это странно.
Перестрелка затихает.
Мне кажется, прошла вечность. Стоит дотянуться до хронометра — и вечность оказывается долей секунды. Секундой тишины, передышки. За это время я вдруг неожиданно задумываюсь о смысле. У всего должен быть смысл, эта мысль, как назойливое насекомое, крутится в моей голове, и прогнать её нет сил…
Смерть …где-то я читал, что главным считается то, как разумное существо умирает, нет, не как, а за что, за какие идеи, идеалы, за кого, в конце концов. То есть смерть…как бы отражает жизнь, отражает всё плохое и хорошее в ней… Тогда, наверное, смысл смерти искать логичнее, чем смысл жизни?..
Смерти я не боюсь. Но что-то во мне заставляет сейчас остаться на месте и не рисковать— и верно, в этом нет смысла, риск сейчас абсолютно не логичен, пусть перестрелка и прекратилась. А с другой стороны…если я не рискну, не проберусь к ним…я не передам, что связался с кораблём, что «Энтерпрайз» подбит, но все живы, что помощь вот-вот придёт…главное— я не смогу включить аварийный маяк транспортировки— местные скалы и песок, по неизвестным мне причинам, отражают транспортные лучи, и невозможно…
Мысли путаются. Я теряю сознание, и это плохо. Пытаюсь встряхнуться… Доктор Ривз в прошлый раз вытащил меня из транса, только надавав основательных оплеух…
И я почти уговариваю задеревеневшие конечности двигаться в сторону соседнего камня, туда, где наши.
…
… У вулканцев есть чувства, просто мы слишком хорошо их скрываем. Но тогда мне было не до самоконтроля, не до холодного саморазбора … Тогда мне отчего-то хотелось умереть. Или заболеть. Чтобы оказалось, что наоборот. Что я им нужен, что они меня…любят?
Когда через сутки я вернулся домой, мне никто ничего не сказал. Не было сдержанных укоров. Не было слов о неправильности и нелогичности моего поведения…Молчание. Худшее из наказаний.
И у наказания тоже должен быть смысл…?
…
Удивительно. Всему живому свойственно противится гибели. Мне же сейчас абсолютно всё равно, что будет дальше. Я ползу, почти не пригибаясь, и всё, что вижу перед собой —камень, за которым прячутся мои…друзья? Я впервые позволяю себе так подумать о ком-то. И почувствовать, незаметно, в одно мгновение, как болезненно натягивается струна-связь между мной и этими людьми. И ещё раз оттолкнуться от серого колючего песка. Может быть, они и есть мой смысл…Они меня заметили, но не могут сдвинуться с места—не факт, что всё закончилось. Мне остаётся только активировать маяк. Отклик с корабля приходит ровно за полторы секунды до того, как, незамеченная, рикошетом отлетевшая от камня пуля попадает в меня…
7. ЭПИЛОГ7. ЭПИЛОГ.
Слишком всё это быстро.
Назначение. Повышение. Окончание миссии. Отзыв на верфи. Потом короткое «перевооружение» и…новая миссия.
…
После ранения я восемь дней пролежал в лазарете. Там же узнал, что «капитана зацепило» сильнее меня, как сказал доктор Ривз, и что он вряд ли продолжит службу—«возраст не тот, чтоб после травмы позвоночника по скалам и равнинам прыгать».
Это значило одно: новый капитан. И команда, соответственно, тоже.
…
Сегодня мы точнее, вся команда прежняя, кроме меня, последние сутки на корабле.
Вулканцу не пристало волноваться. Но я вот уже четыре часа пятнадцать минут и десять секунд хожу по своей каюте кругами, пытаясь привыкнуть к новой форме и нашивкам. Что-то дрожит в груди, что-то, чему я не знаю названия. От того и не знаю, чем успокоить эту дрожь.
Корабль постепенно пустеет. Команда расходится—кто-то «на берег», кто-то на другие суда. Я вдыхаю поглубже и выхожу в коридор — будет невежливо не проводить коллег.
В транспортаторном отсеке рыдает, обнимаясь с подругами из службы связи, мичман Кольт. Она и Кошкин собираются пожениться—и мы все приглашены. Кортес получил назначение старшим ксенолингвистом на «Худ» --его, как и меня, повысили. Но пока он отбывает на Землю в отпуск. Люди смеются, плачут, обнимаются. Я стою у стены, чуть поодаль. И снова наблюдаю. Коллеги подходят ко мне и вдруг как-то тушуются – но я не удивлён. Они просто не знают, как со мной прощаться. Впрочем, я тоже не знаю.
--Живите долго и процветайте…друзья,--говорю я, наконец, поднимая руку в вулканском салюте.
Они улыбаются в ответ.
Тут двери пропускают в отсек капитана, а теперь уже адмирала, Пайка. Он на инвалидной коляске. И направляется ко мне.
--Ну…--говорит он, улыбаясь.—Семь футов под килем, старший помощник!
И снова улыбается. И пристально смотрит на меня.
--А ты изменился. Ты совсем теперь не такой. И повышение не причём.
Я хмурюсь.
--Что-то не так, адмирал?
--Нет, Спок,--он улыбается. –Ты выглядишь…счастливым наверное, да. Как у нас говорят, «глаз горит».
--Простите?..
--Не обращай внимания,--адмирал Пайк улыбается и на мгновение замолкает. И тут же говорит снова, словно вспомнив что-то.
--Я подал командованию твою харатеристику. Ты уже знаешь, тебя оставляют на “Энтерпрайз”…ну, да и я тоже об этом просил.
--Не стоило, сэр…--пытаюсь возразить я, но Пайк перебивает:
--Нет. Так надо. Это твоё место. Ты просто должен быть здесь. Поверь старику.
Он смеётся. Я молчу.
--Да…береги её,--адмирал касается ладонью обшивки, словно гладит. –Моя красавица ещё не раз вытащит вас из самого пекла…
…
Вот и Пайк покинул корабль. Сейчас ровно двадцать один час по корабельному времени.
Я один.
Нет, не совсем один, конечно. Команда механиков сейчас в машинном отделении.Там теперь очень шумно.
Но не здесь.
Я хожу по пустым корридорам. Их обновили как раз перед возвращением на лунные верфи. От той, последней, катастрофы не осталось и следа.
Пластик всегда тёплый, но белые стенные панели кажутся мне как-то по-чужому холодными.
В корридорах и закоулках корабля меня встречает тишина. Это совсем несерьёзно, но почему-то мне кажется, что нечто замолкло и у меня в душе. Если бы я землянином… И если бы я был к тому же поэтом, то, наверное, сказал бы, что чувствую себя вот таким же, покинутым кораблём, у которого есть только настоящее: прошлое стёрлось, будущее ещё не наступило.
Я не поэт. Очень редко, но об этом жалею. Впрочем, если этих эмоций мне всё равно не удастся избежать, то придётся в них признаться.
Мне грустно….
…
Ночь я провожу на корабле.
Так уж сложились обстоятельства— идти мне некуда. Да я бы и так не ушёл.
Шесть часов тридцать минут утра– на “Энтерпрайз”всё ещё работают техники. Осталась только отладка навигационных приборов и общего бортового компьютера. Я слежу за их работой, проверяю приборы и принимаю корабль. Через полчаса прибудет новая команда.
Я иду в транспортаторную. Но, перед тем, как войти в турболифт, последний раз оглядываюсь на прежний мостик. Странно будет видеть на этих местах других людей.
Двери лифта закрываются за мной— и такое чувство, будто закрывается прочитанная книга.
Транспортаторная. До прибытия экипажа пятнадцать минут…
КОНЕЦ